Для того чтобы понять сегодняшние волнения, достаточно взглянуть на ближайший офис. «Это начальная зона боевых действий», — говорится в исследовании McKinsey. И все же офисы в основном пусты — как на федеральном, так и на корпоративном уровне. Правительство США эпохи МАГА притворяется, что функционирует, несмотря на отсутствие работников из-за массовых увольнений и продолжительной остановки работы. Самолеты все еще взлетают, несмотря на минимальное количество диспетчеров воздушного движения. Между тем, миллионы сотрудников частного сектора по соседству сопротивляются корпоративным требованиям вернуться в офис. Пережив сокращения и COVID-19, работники предпочитают звонки по Zoom в домашней одежде (лосинах и худи) вместо борьбы с пробками или офисной политикой. А еще они опасаются мрачных прогнозов о разрушениях, вызванных искусственным интеллектом. Признание: раньше мне нравилось ходить в офис; похоже, и другим тоже. Полюбившийся сериал «Офис» был хитом как в Великобритании, так и в США, где герои делились сплетнями у кулера с водой. Офисы когда-то объединяли занятых людей ради общего дела, и некоторые даже находили там партнеров. Тем не менее сегодня работники сопротивляются гигантам типа Amazon, J. P. Morgan и студиям NBCUniversal, даже когда эти компании предлагают компромиссы, чтобы заманить их обратно. Я оказался в меньшинстве по этому вопросу, что меня беспокоило. Поэтому я ищал выход: попросил ChatGPT написать для меня объективную колонку в моем «голосе», чтобы понять, кем на самом деле является или был Питер Барт. Вот что вышло в результате сегодняшнего исследования. Через несколько минут я прочитал, что офисы теперь — реликвии, по крайней мере, согласно моему цифровому аватару. «Творчество не нуждается в близости», — якобы я написал. Мой чат-бот даже процитировал исследование Гарвардского университета: «Руководители поколения З, обученные через Zoom и пристрастившиеся к телефонам и экранам, испытывают трудности с взаимодействием в офисе».

Кроме того, современный «открытый план» офисов оставляет сотрудников «отвлеченными и беспомощными». Было ли все это правдой?Размышляя о своем разбросанном прошлом, я на самом деле наслаждался такими «отвлечениями». Мне нравились шумные обмены мнениями, работая молодым журналистом в The New York Times, и ожесточенные дебаты среди команд кинематографистов в Paramount и позже MGM. Да, меня иногда критиковали как новичка, а в роли президента компании я сомневался в своих решениях. В офисной жизни бывает шумно. Итак, если бы мне пришлось занимать офис сегодня, я, похоже, поддерживал бы не голос искусственного интеллекта Питера Барт, а Бартлби — хорошо информированного обозревателя из The Economist. Он недавно писал, что «приветствует постоянный фоновый гул генеративного ИИ, даже несмотря на то, что встречи теперь часто заканчиваются фразами вроде «Думаю, у меня еще есть работа»». Тем не менее, его беспокоит словоолексикон ИИ: «Люди вообще не понимают, о чем говорят, употребляя такие слова, как ‘агентный’ или ‘недетерминизм’», — отмечает он. Бартлби, как и большинство журналистов, часто работает из дома. Каков итог?На прошлой неделе «Wall Street Journal» сообщил, что несмотря на попытки компаний вернуть сотрудников в офис, среднее посещение «чуть ли не осталось на месте». Руководители опасаются слишком строго навязывать присутствие. «Сейчас у компаний есть более важные проблемы», — признал один из руководителей, по данным издания. Например, Microsoft с следующего февраля требует находиться в офисе три дня в неделю, а NBCUniversal — четыре. Ирония в том, что более строгие правила Amazon кратковременно вызвали нехватку рабочих мест за столами. Один из руководителей отметил: «Это по-прежнему дешевый способ сокращать численность сотрудников, но при этом ты сам выбираешь, кто остается, а кто уходит». Что же решит эта ситуация?Я спросил своего чат-бота, и он предложил: «Может быть, дело не в приказах, а в том, чтобы офис снова стал действительно важен — не пиццей на вечеринки, а миссией». На этот раз я согласен с мнением чат-бота, но надеюсь, что не придется вести переговоры с ИИ-компанией за право неправильно цитировать себя.